Лермонтов как бы наперекор идее стихотворения о жестоком и непримиримом противоречии между человеком и природой выражает поэтически и другую идею - неотвратимости исторического развития и победоносного движения, превосходства новой формы жизни над старой и мертвой.

Сам по себе романтический конфликт тоже не лишен историзма - ход цивилизации полон неразрешимых противоречий. Только полным невниманием к заключительным строкам стихотворения можно объяснить комментарий к «Спору», данный во втором томе академического издания: «Стихотворение «Спор», изображающее вступление на Кавказ русской армии под начальством А. II. Ермолова («генерал седой»), является выражением зрелости общественно-исторических взглядов Лермонтова. Сочувствуя народам Кавказа, живо интересуясь их культурой и бытом, поэт в то же время убежден в том, что присоединение Кавказа к России и приобщение его к экономической и культурной жизни ее исторически неизбежны и прогрессивны». Лермонтову в комментарии приписана такая мысль, которой в «Споре», в отличие от «Мцыри», нет. Его позиция вмещает и просветительский взгляд, и его преодоление. Она колеблется между признанием блага, которое несет цивилизация, и романтической критикой этой цивилизации, безжалостно уничтожающей природу. К покорению Кавказа стихотворение «Спор» имеет весьма косвенное отношение. Мысль поэта развертывается в философско-историческом, а не в конкретно-историческом плане. Цивилизация, захватившая всю Россию («От Урала до Дуная, До большой реки…») и принявшая воинственную форму, грозит Казбеку полным уничтожением:

    * Шапку на брови надвинул

 



    * И навек затих.

Вся стилистика стихотворения протестует против истолкования «Спора» как символической картины покорения Кавказа. Казбек для Лермонтова - не символ кавказских народов. Образы гор - предметные образы, олицетворяющие дикую, вольную, противоположную цивилизации жизнь, образы, в которых философски обобщены центральные для России проблемы. Вопреки романтической позиции, Лермонтов чутко уловил противоположность двух разных укладов жизни и двух культур, возникающих на их основе, и признал неизбежность цивилизующего движения. Спор двух гор остался внутренне неразрешенным, конфликт для Лермонтова еще не снят, динамичность цивилизации не искупает в сознании Лермонтова гибели природы. Название стихотворения - «Спор»- приобретает многозначный смысл, отражая и незавершенность полемики для самого поэта. Однако восприятие цивилизации в качестве подвижной общественной формы отделяет Лермонтова от славянофилов и от романтиков вообще. По мысли поэта, Россия вся в движении.

В записной книжке, подаренной Лермонтову В. Ф.Одоевским, есть надпись, сделанная примерно в то же время, когда был написан и «Спор»: «У России нет прошедшего, она вся в настоящем и будущем. Сказывается сказка: Еруслан Лазаревич сидел сиднем 20 лет и спал крепко, но на 21 году проснулся от тяжелого сна - и встал и пошел… встретил он тридцать семь королей и 70 богатырей и побил их п сел над ними царствовать… Такова Россия». Нет необходимости непосредственно связывать запись Лермонтова со стихотворением «Спор», но нельзя не заметить, что известная общность мыслей между ними есть. Россия пробуждалась от тяжелого сна, каким был скован Восток.

Противоположность Востока и Запада горячо обсуждалась в кругах дворянской интеллигенции. Славянофилы, в сущности, настаивали на восточном пути, а для Лермонтова, несмотря на его всегдашний интерес к Востоку, последний мыслится как застой, как неподвижность. Было бы неверно полагать, будто Лермонтов избирает западнический путь. Позиция его сложнее. Однако Восток означает в сознании Лермонтова ту самую феодальную неподвижность, в которую была погружена и Россия, пробудившаяся от сна. Признание неизбежности цивилизации, противоположной восточному, феодальному образу жизни, воплощенное в бодрой, ликующей картине движения северных полков, неминуемо подводило поэта к мысли, что в поисках путей обновления России нужно исходить из реальной ситуации, даже если она не отвечает высоким идеалам. Внутренняя полемичность «Спора», при всей ее неразрешенное, богата общественным содержанием, за которым стоит теперь не одна лишь личная воля, а глубокое проникновение в объективный исторический смысл эпохи.