В сознании старого солдата, как и в сознании Лермонтова, прежнее «племя» по сравнению с «нынешним» - «богатыри», «могучее, лихое племя». Не один солдат, не избранный круг, а все вместе отмечены мощью, богатырством. Это единство поражает и потомков, оно закрепилось в памяти поколений («Недаром помнит вся Россия Про день Бородина!»).

Средоточием единства выступает в стихотворении Москва, символизирующая всю Россию. И знаменательно, что именно в середине 30-х годов возник спор о Москве и Петербурге. Н. В. Гоголь написал в 1835 году статью «Петербург и Москва», в 1834 году появилось в печати вступление Пушкина к «Медному всаднику». Лермонтов живо интересовался этим спором, в котором особенно остро обсуждались коренные истоки русской нации и будущие пути ее исторического движения.

Петербург осмысливался одними участниками спора в качестве европейской столицы, приблизившей Россию к просвещению, к цивилизации. Другие же сосредоточили внимание на официальном характере северной столицы, на ее чужородности всей России. Они отмечали головной, западнический, бездушный стиль петербургской жизни. Одним Москва казалась всего лишь экзотическим памятником прошедшего, другим- самим сердцем России.

Лермонтов не раз сопоставлял Петербург и Москву в своих сочинениях («Сашка», «Княгиня Литовская»). Ход мысли Лермонтова, для которого Москва - истинно русская столица, а «не безмолвная громада камней холодных, составленных в симметрическом порядке» (явный намек на Петербург.- В. К.), противоположен рассуждениям Пушкина, связывавшим прогресс России с европейским Петербургом. В «Панораме Москвы» (1834) Лермонтов пропел гимн древней столице, у которой, по его словам, «есть своя душа, своя жизнь» (VI, 369). Напомним, что это противопоставление Москвы и Петербурга было воспринято и Львом Толстым, также искавшим отличительные свойства русской национальности, и прошло не только через «Войну и мир», но и через «Анну Каренину».

Недовольный цивилизацией, ее противоречивым и губительным ходом, Лермонтов связывает надежды на будущее России не с европейским и официальным Петербургом, а с коренным русским градом - Москвой.

Контраст между цивилизованным поколением и «природным» есть и в «Бородине». Русские встречают врага в открытом бою. Французам противостоят не умственные ухищрения, а простая сила, ловкость, умение, естественные свойства личности, .ее собственные достоинства. Не случайно старый солдат перед боем отвергает «хитрость» - порождение цивилизации:

    * Что тут хитрить, пожалуй к бою;
    * Уж мы пойдем ломить стеною…
    * Характерно и прославление рукопашного боя:
    * Изведал враг в тот день немало,



 




    * Что значит русский бой удалый,
    * Наш рукопашный бой!..

 «Хитрости» военной науки - молчаливое отступление, двухдневная перестрелка - вызывают только досаду и недоумение. Здесь действуют «не сила против силы», не личность против личности, а непонятные солдатам посторонние соображения о стратегии и тактике. Русский солдат, по мысли Лермонтова, все свое умение и ловкость может показать в открытом, честном бою, когда ему противостоит такой же солдат, действующий против него не с помощью головных ухищрений, а непосредственно, лицом к лицу. Местом сражения становится «большое поле» открытое пространство, которое сродни непосредственному проявлению духовных и физических сил («Есть разгуляться где на воле!»).! Природная цельность выступает в своей общественной функции не в качестве контраста к исковерканной человеческой сущности, что характерно для раннего Лермонтова, а как естественная среда, соразмерная столь же прямому и открытому столкновению внутренне цельных, простых и исполненных личного достоинства людей. Испытание мужества, духа, энергии, всего, на что способна личность сама по себе, происходит поэтому на фоне природы, изначально содержащей в себе прямоту, открытость, непосредственность, которые не затуманены всевозможными социальными фикциями.

Бородинский бой стал памятен всей России вследствие того, что битва русских с французами обнажила коренные природные черты и стороны русской национальности, независимые ни от успехов цивилизации, ни от социальных отношений, заметно их извративших. Именно природная основа русской нации чиста, непосредственна и могуча, она делала всех богатырями, благородными, мужественными людьми, обладавшими глубоким личным достоинством, не обессиленными и одряхлевшимр1, подобно «нынешнему племени», а способными на подвиг и отвагу, сознательное патриотическое, общественное действие. Каждый человек естественно исполнял свой долг, исходя из внутренней убежденности, не руководствуясь никакими корыстными мотивами. Не богатство, не мундир, не принадлежность к разным социальным группам определяют отношения между людьми, а личные достоинству Социальный антагонизм как бы отступает перед способностями.

    * Полковник наш рожден был хватом:
    * Слуга царю, отец солдатам…
    * Да, жаль его: сражен булатом,
    * Он спит в земле сырой,
    * говорит старый солдат о своем командире.

И дело здесь вовсе не в том, что Лермонтов «забыл» о социальных отношениях, что он идеализировал их. Достаточно вспомнить знаменитое стихотворение «Прощай, немытая Россия…», где социальный конфликт обнажен до предела, где Россия господ начисто отделилась от России рабов, чтобы не осталось никаких сомнений в том, будто Лермонтов обладал царистскими иллюзиями. Дело даже не в том, что перед лицом опасности забываются внутренние распри. У Лермонтова есть известная идеализация прошлого, но она коренится в иных причинах. Лермонтов разделял убеждение, что дворянство - срединный слой между царем, высшей властью и народом («Слуга царю, отец солдатам…»), но это почетное место дворянства раньше было обусловлено его личными достоинствами («Полковник наш рожден был хватом..»), а вовсе не богатством и знатностью, не внешними по отношению к личности причинами, а внутренним содержанием самой личности, ее исконно природными свойствами.

Именно это определило единство духа всего русского народа в Бородинской битве, поскольку природные, личные достоинства выступили независимо от всяких других отношений, от каких бы то ни было корыстных соображений о личной выгоде. Вот почему каждый человек, командир или солдат, внутренне целен в своей природной, естественной сущности, как и подобает на его месте, добытом Исключительно личной энергией, волей, умом, способностью. Полковник «рожден был хватом», а не добился полковничьего звания ценой интриг, лести, клеветы, коварства. Именно поэтому между солдатами и полковником существует единство. Оно проистекает из общих основ природной цельности, где каждый занимает место, соответствующее его изначальным духовным и физическим возможностям.