При анализе поэтики Блока нужно учитывать, что 1908 год был годом мрачнейших переживаний поэта - личных и общественных. Поэтому и исторический «оптимизм» стихов «На поле Куликовом» двойствен,  прямолинейному толкованию он не поддается. Лирический герой стихотворения восклицает: «И вечный бой!», но это возглас  не только воина XIV века, но и его дальнего потомка, рафинированного человека XX века, продолжающего ощущать себя перед враждебным станом готовым к битве.  Исторический оптимизм поэта складывается в признании  непобедимости народного рвения «за святое дело мертвым лечь». 

Личное отчаяние, прорывающееся в некоторых стихах А. Блока,  да и в его прозаических высказываниях и письмах, в цикле «На  поле Куликовом» поглотилось величавостью народного дерзания. Мертвенность покоя, покорности оказалась мнимой, ибо  извечный бой завещан нам историей.  Отсюда во втором стихотворении цикла вещие строки: 

    * За Непрядвой лебеди кричали,
    * И опять, опять они кричат…

  символически напоминают, что Куликовская битва продолжается, а все стихотворение заканчивается драматической строфой: «Я - не первый воин, не последний…  История предстала перед взором поэта в неумолимости своего движения сквозь кровь, горе, в героическом подвиге народа.  И это ощущение истории как реальности народной жизни и стало  формой приобщения поэта ко всеобщему.

В творчестве А.Блока стихи «На поле Куликовом» имели значение огромное. Поэт неоднократно обращался к исторической трагедии разрыва между народом и интеллигенцией. В этой сложной драматической коллизии он не искал однозначных решений. Он наглядно убеждался, что в условиях социальной нищеты происходит разрыв  между народом и культурой, что народ - за неграмотностью - не  читает выстраданных им книг, а в этом заключена трагедия не только  народа, но и самой интеллигенции. Его собственная душевная мука  была отражением этой социальной трагедии. В сложной символике  цикла стихов, посвященных реальному событию народной истории,  лирический герой приобщается к муке и подвигу народа и тем преодолевает свою роковую отчужденность.

Последнее стихотворение цикла «На поле Куликовом»  помечено декабрем 1908 года, а несколько раньше, в октябре,  Блок создал стихотворение «Россия», в котором вновь обращается к символической, столь любимой им гоголевской тройке,  несущейся по бескрайним просторам России. Но это уже не «птица-тройка», - Блок увидел стертые шлеи, вязнущие в расхлябанных колеях расписные спицы колес 

    * Россия, нищая Россия, 
    * Мне избы серые твои,  
    * Твои мне песни ветровые,


 




    * Как слезы первые любви!
    * Вновь все тот же мотив:
    * «О, Русь моя! Жена моя! До боли. » 

Причудливо переплетаясь, проходят тоскливая боль о нищете  серых изб и преклонение перед женственной тенью: 

    * А ты всё та же - лес, да поле, 
    * Да плат узорный до бровей. 

И заканчивается стихотворение воспоминанием о мгновенном  взоре из-под платка и осторожной тоске ямщика, песней погоняющего свою захудалую, увязающую в родимой хляби тройку.

В стихотворении «На железной дороге» героиня Блока приобрела необычайную рельефную демократичность. Прекрасная Дама аристократична, она соизмерялась с неоглядностью космоса, Незнакомка прекрасным, но чуждым видением прошла сквозь низменный быт. А девушка на затерянном полустанке - дитя народа, за ее единичной судьбой - множество демократичных судеб.  Девушка «в цветном платке» с затерянного полустанка и ратник XIV века, задумавшийся о судьбе родины на берегу Непрядвы, оказались в общем поэтическом цикле, ибо при всем своем  различии выражали демократические устремления поэта.

История как проявление роевой жизни народа приобретала в его глазах непоколебимую несомненность. Народен герой Куликовской  битвы, он сам говорит о себе: «Я - не первый воин, не последний», на его плечи пала судьба родины; народен образ блоков-ской девушки - сестры толстовской Катюши Масловой. На ее  плечи также пала железная тоска родины. Оба эти образа воплотили и веру поэта, и его же отчаяние, неприятие им ужаса реального исторического бытия.

Историческая ответственность  героя совпала с его демократической природой. Это ощущение  нового героя и укрепило «могучую тоску» поэта по освежающей  грозе, по новой битве у берегов символической Непрядвы, реки  национального освобождения.  В неправом мире «не может сердце жить покоем», но не  может оно жить и бороться в одиночку, ибо принадлежит народу, народной рати, только и способной вести битву за родину, за  мир - достойный человека.